Ошеломление
Давид обращался к каждому из нас, когда, глядя на небо, дело перстов Божиих, удивлялся, «что [есть] человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?» Каждому из нас необходимо потратить несколько минут нашей уж слишком занятой жизни, чтобы задуматься о значении вечности. Просто закройте глаза и начните думать, как Царство будет продолжаться и продолжаться, продолжаться и продолжаться… до тех пор, пока ваше сознание не пронзит мысль: «Но ведь всему есть предел… что-то меняется… и все же оно продолжается и продолжается… воистину, во веки веков». Словами невозможно передать возникающие чувства. Попробуйте. Иногда я, чтобы сделать это, представляю себе бесконечную прямую, которая тянется через звезды в бесконечность….
Когда же вы возвращаетесь к повседневной обычной жизни, неизбежно возникает удивление: «А кто я такой, что Бог выбрал меня и предлагает мне такое удивительное будущее?» Обыкновенный Европеец, в очках, рожденный в Лондоне, живущий в Риге, сидящий в кресле и смотрящий в окно на падающий снег. Кто я, чтобы жить вечно? Почему мне дан такой дар? Ну, предложить мне, скажем, 10 000 лет хорошей жизни за 70 лет добропорядочной (с человеческой точки зрения) жизни – уже много! А тут целая вечность!!! Размер такого дара далеко не пропорционален всему, что мы могли бы сделать. И тут мы сталкиваемся с чистейшей благодатью. И как здесь не почувствовать ошеломления? Однако, чувство ошеломления не должно быть мимолетным, оно должно оставлять отпечаток на всей нашей жизни. То есть, и мы, в свою очередь, должны прощать и принимать других – все жалкие доводы, теологические и любые другие, на изобретение которых люди расточают свои мысленные способности и саму жизнь, становятся неуместны. Если Бог собирается облагодетельствовать меня такой ни с чем несоизмеримой благодатью, то почему бы и мне не стать таким же щедрым и всепрощающим? Почему бы и нам не пытаться «ошарашивать» других? Нам необходимо подражать щедрости Божией. Так во 2Кор 9:9 написано о Боге, что Он «расточил, раздал нищим» В Пс 111:9 то же самое сказано о щедрости верующего. Однажды, по мере приближения годовщины своей свадьбы, я спросил старшего брата, что я мог бы сделать в этот юбилей для Синди? На что он ответил: «Ошеломи ее». Как благодать Божия ошеломляет нас, так и нам нужно думать о том, что можно сделать для них хорошего, чтобы «ошеломить» их. Это может быть небольшим ремонтом или починкой чего-нибудь в квартире пожилой сестры. Письмом, написанным благожелательно кому-нибудь о чем-нибудь простом и обыкновенном, происходящем в его, или ее жизни. Точно так же, как Бог должен был заранее обдумать, как излить на нас «благодать на благодать» (ибо, уже существовавшее слово, затем «стало плотью»), так и нам необходимо заранее обдумать, что и как мы можем сделать хорошего для других, чтобы «ошеломить» их. В Еф 2:5-8 говорится о том, что Бог делает для нас сейчас, для того, чтобы одарить нас по Своей благодати вечностью. И в этом Он весь.
Таким должны быть и мы, сорадуясь с Богом в прощении, щедрости, заботе о других, в благих делах.
То, что Богу угодно делать это, видно из того, что Он предпочел совершать все через немощное мира сего, через неудачников, через последних, а не первородных. Похоже, что Ему действительно угодно действовать через всё и тех, кто презираем в этом мире и слаб. Этой особенности Бога посвящены 1Кор 1 и 2. Так Он избрал Израиль, невеликий и духовно слабый народ, чтобы он был Его посланником всему миру. В Иез 15 Он сравнивает Израиль с виноградной лозой, слабой и нежной, бесполезной для любого дела, годной лишь для сожжения осуждения (Иез 15:6). И все-таки Израиль угоден Богу. В Пс 112:6,7 говорится о том, как Бог «приклоняется», унижается, чтобы посмотреть на небо и землю, но и как Тот же Самый Бог «из праха поднимает бедного, из брения возвышает нищего». Его космическая благодать отражается на земле, отражается в предпочтении бедного перед сильным.
После «ошеломляющего» размышления о своем избрании Богом, необходимо твердо усвоить, что мы, призванные и избранные Богом, - ничто. И в этом - великое нивелирование. Крестьянка бедной деревушки, думает о себе, что она в будущем, да уже и в настоящем, царица в Царстве Божием, и что важнее всего, она – дочь Бога Всемогущего. Тогда как богатый, здоровый (на данный момент), успешный, привлекательный и миловидный западный специалист осознает, что все его достоинства лишь видимость. Что все это ничего не стоит. Что все это дано ему всего лишь по благодати Божией. Что он всего лишь плачущее дитя, которого нашел любящий Отец, чтобы сделать его по-настоящему великим в грядущем Царстве, когда все империи исчезнут с лица земли.
Те, кто по-настоящему страдает, кто испытывает настоящий голод (духовный или материальный), те, кто просто хотят насытиться, обязательно насытятся, ибо этим насыщением для Христиан является пришествие Христа и Его Царства. По мере обогащения первых церквей и уменьшения гонений, притуплялось и ожидание второго пришествия. Если наше «ошеломление» происходит всего лишь от вещей мира сего, тогда и благовестие о пришествии Царства не сильно затронет нас. Однако удивительным является не только вечность грядущего Царства, но и сама жизнь в нем. Не думаю, что мы будем следить за временем, свысока посмеиваясь над тем как, тикая, проходят миллионы лет. Это должно быть бесконечным духовным общением с Отцом, Сыном и друг с другом, служение и прославление Его. Это будет самим совершенством существования. Ведь о вечности жизни, обещанной Господом Иисусом, больше говорится о ее качествах и природе, чем о ее бесконечности. Именно в этом смысле Он дает нам эту жизнь уже сегодня, чтобы мы уже сейчас могли жить так же, как будем жить в Царстве. И опять-таки, у нас не хватает возможностей представить себе бесконечность. Когда просто задумываешься о расстоянии между «небом» и землей, о миллиардах световых лет между землей и самыми удаленными галактиками… кто я такой, что раню Самого Бога своими грехами, становлюсь угодным своим повиновением, беспокою Его призывами о помощи? Может ли все это быть на самом деле?
Да, может. И на самом деле. И в этом чудо всего этого. И, чем больше мы сознаем это, тем ближе становятся наши отношения с Богом, тем больше становится благоговение пред Ним. И это не удивительно, ибо всем известно насколько Бог по-настоящему милостив, но и страшен, если может проявить к нам суровость в последний день, ибо в Библии много сказано о Его гневе против греха и грешников. Я вижу в Писаниях борьбу Бога между Его благодатью и праведным осуждением греха, вижу насколько она больна и как много сил у Него уходит на нее. И все-таки, «милость превозносится над судом», как у Самого Бога, так и в Его делах на земле, являющих Его дух. Эту борьбу видно, когда Он взывает в Осии: «Как поступлю с тобою, Ефрем?» Тем самым спрашивая его, как Я осужу тебя? Та же борьба видна и после потопа. Бог обещал: «Никогда больше», - и положил Свой лук на облаке. Вид радуги напоминал повешенный лук. Как будто Бог был победителем. Победителем кого? Не думаю, что победителем человечества, хотя и разгромил нас наголову. Такое толкование кажется совершенно неуместным. А может, это напоминание о победе Его благодати над Его же судом? Эта мысль настолько поразительна, что нам нужно бы решить, твердо решить, по меньшей мере, одно – никогда больше не злоупотреблять этой удивительной благодатью, которая дается нам в результате внутренней борьбы, происходящей во Всемогущем Боге.
В самом начале, когда Бог хотел обильно излить Свою благодать на людей, Он делал это благодаря устройству скинии:
Скиния собрания должна была быть подобием двора и тронного зала Ближневосточного царя, всевозможные обряды, ведущие в тронный зал, должны были служить Израильтянам образом приближения к их Богу. Приближение священника к Богу, которое происходило на рисунке справа налево, говорит и о нашем приближении к Богу, находящемуся триллионы световых лет от нас, как буквально, так и духовно. Первое, что требовалось – совершить жертвоприношение. Невозможно предстать пред лице Божие без первоначального принятого от нас дара, принесения в жертву того, что мы почитаем своим. А это совсем не соответствует мысли о том, что мы становимся Христианами, или же Христадельфианами, по каким-то своим личным выгодам. Только после осознания, понимания своего жертвоприношения осуществляется омовение в море, которое является образом крещения и очищений во Христе (Евр 10:21,22; Еф 5:25,26). После этого – вход в Святое место, где был стол с хлебами предложения и светильник – образ жизни экклесии и хлебопреломления. Обратите внимание, что жизнь экклесии – необходимый шаг на пути приближения к Богу. Нет и быть не может такого понятия, как «истинный Христианин» вне церкви. Несмотря на все свои разочарования от соверующих, нельзя пройти этот путь в одиночку. Любая мысль об общении с Богом, так или иначе, связана с церковью. Это также подчеркивает опасность исключения кого-нибудь от жизни экклесии, ибо, таким образом, для них закрывается доступ к Богу. Однако, помимо хлебов предложения и светильника там же находился жертвенник для курений, образ восхождения молитв (Откр 5:8). Интересно отметить, что жертвенник для курений находился после образов жизни экклесии (хлебов и светильника), ибо личное общение с Богом в молитве превыше жизни экклесии. Да не будет, чтобы мы думали, что общение с Богом заключается исключительно в посещении экклесии. Суть общения – молитва от всего сердца.
Запах курений проникал за занавес во Святое Святых, где образом присутствия Бога была окропленная кровью крышка ковчега. Самое удивительное из всего этого заключается в том, что наши молитвы на самом деле могут достигать небес. А во Христе уже нет завесы, а потому мы дерзновенно входим во Святое Святых, чтобы непосредственно иметь общение с Богом (Евр 9:7-13; 10:19). Наши сердца могут соприкасаться с сердцем Бога. Это бесценное чудо и переживание. Бог видел страдания Своего народа в Египте, и это стало причиной Его «пришествия» к ним (Исх 3:7). И вот, что плохо, злое сердце человеческое заставляет скорбеть сердце Божие (Быт 6:5,6). Связь между сердцами человека с Богом просто изумительна. Как у Иосифа «воскипела» любовь к младшему брату Вениамину, так «возгорелась» жалость Божия к Своему неблагодарному народу (одно и то же евр. слово в Быт 43:30 и Ос 11:8). Так что становись на колени и молись, молись долго и упорно, до тех пор, пока ни почувствуешь соприкосновения твоего сердца с сердцем Всемогущего.
Однако, как это может быть, чтобы я, будучи здесь на земле, ограниченный в знаниях и в своих человеческих возможностях, мог так общаться с Богом Всемогущим? И здесь-то мы приходим к беспредельному значению того, что Сын Божий обладал нашим человеческим естеством. Что Он открыл путь в Святое Святых, пройдя через занавес Своей человеческой плоти, как о том подробно говорится в Послании к Евреям. Во всех Евангелиях то явно, то не очень, но все же видно, как Господь стремился к тому, чтобы следующие за Ним, видели в Нем одного из братьев, одного из тех, кем они могли бы стать. Он не был для них иконой, которой бы они могли поклоняться, чтобы решить свои житейские проблемы. Еще одним примером тому является то, что Он предпочитал называться Сыном Человеческим, хотя правильнее было бы называться Сыном Божиим. Впрочем, для знающего Ветхий Завет, и «Сын человеческий» было намеком на видение Даниила, в котором было явлено прославление Сына. Борьба Господа образно была видна в том, как Иосиф понуждал своих братьев подойти к нему, умоляя их верить в его милосердие и прощение их (Быт 45:4; 50:18-21). И опять мы ощущаем «ошеломление», когда начинаем сознавать все то, что Господь Иисус сделал для нас, как человек, у которого были такими же, как у нас кровь, кожа и кости, который был точно так же, как и мы, искушен и раздражался так же, как мы, и все же оставался совершенным, как Бог.
Больше, чем ошеломление
Взять, например, хотя бы случай с засохшей смоковницей (Мк 11:20-24), когда Иисус не хотел, чтобы мы видели разницу между Ним и нами. Ученики были поражены верой Иисуса в могущество Бога. Он повелел смоковнице засохнуть, однако, для того, чтобы это произошло, Ему сначала нужно было помолиться Богу. Пока ученики с широко раскрытыми глазами, ошеломленные от удивления Его вере глядели на Него, Господь тут же сказал им: «Имейте веру Божию… если кто (на чем делается особое ударение) скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, - будет ему, что ни скажет. Потому говорю вам: все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, - и будет вам». Думаю, что особое ударение Он делал на том, что то же самое могут делать и они. Он очень сильно хотел, чтобы они подражали Ему в вере и молитве. Как же грустно должно быть было Ему, когда Он обратил Свой взор к другому мирскому образу – к образу удивительного, благостного, спасающего нас от слабости и неверия, которого мы исполнены, Бога. Да, Он – наш Спаситель, и «ошеломление» от этого, ведет к горячему и незатухающему чувству признательности Ему. Но Он не только Спаситель, Он еще и вдохновитель! Ведь именно в этом смысле дух Христов может менять, и радикально меняет, человеческую жизнь. Конечно же, мы грешны, и, конечно же, продолжаем грешить. В любом случае, мы не Иисус. Больно сознавать это, ну, а то, что мы грешники, должно быть настоящей болью нашего сердца. Впрочем, это не должно приводить нас к выводу, что пример Иисуса Христа не досягаем для нас. Всегда полезно еще раз перечитать Евангелия, обращая внимание на другие случаи, когда Господь призывал учеников не смотреть на Него, как на нечто отличное от них, как на механизм спасения от грехов и трудностей. Так, например, когда стало очевидным, что огромное голодное множество необходимо накормить, Господь спросил Своих учеников, «где нам» взять пищи, чтобы накормить их (Ин 6:5). Во всех рассказах об умножении хлебов, видно, что ученики были уверены, что Иисус все сделает Сам наилучшим способом, а потому, похоже, они были даже раздражены и недовольны, когда Он предлагал им вместе разрешать трудности, что и им необходимо было сделать что-то, что казалось невозможным с их-то верой. В то время умонастроения учеников походили на умонастроения многих верующих в Троицу, уверенных, что Божественность Иисуса освобождает их от необходимости быть похожими на Него.
Неоднократно Господь Иисус внимательно выбирал слова, чтобы сказать о Себе точно так же, как Он говорит о Своих учениках. Он был агнцем Божиим, и Он посылал их, как агнцев среди волков. Он был «светом мира сего», но и они должны были бы быть такими же. Как Он был источником воды живой для нас, такими нужно быть и нам для других (Ин 4:10,14). Иоанн настолько проникся этой мыслью, что говорил о рождении детей Божиих теми же словами, как и о рождение девой Иисуса. Это выглядит так, как будто даже Божественное рождение Господа не является между нами и Им уж такой непреодолимой преградой. Чудо рождения девой вызывает некоторое умственное ошеломление, однако это чудо продолжается и в нашей жизни. Многие притчи Господа имеют косвенное отношение к Нему Самому. В притче о сеятеле говорится о земле, принесшей плод «во сто крат». Понятно, что здесь Господь имел в виду Себя. Однако суть всей притчи состоит в том, что у каждого, принявшего слово Господне, есть возможность быть таким же. Или взять похожую притчу о зерне горчичном (о благовествующем слово Божие), которое вырастает в большое дерево, и под которым могут укрываться все птицы (Мк 4:31,32). Этот образ является подобием ветхозаветного образа будущего Царства Божия и возрастания Мессии из нежной отрасли в могучий кедр (Иез 17:22). Здесь видна сила главного благовестия – настоящая вера, принятие которой может возвысить нас до того же, что было достигнуто Господом Иисусом.
Полагаю, что самым вызывающим является требование Господа следовать за Ним, взявши крест, туда, куда Он шел в последний раз – на распятие. От подобного образа, у тех, кто видел преступников ведомых на смерть, должно быть, стыла в жилах кровь. У нас же, и вполне справедливо, крест Иисуса ассоциируется с нашим спасением. Однако это требует от нас быть похожим на Него не только в вежливости, обходительности, вдумчивости и прочем, что составляет настоящую Христианскую культуру, но так же и полную, вплоть до смерти, самоотверженность. Мы же хотим нести крест и следовать за Ним так, чтобы каждый день распятие Христа было всего лишь фактом истории, фактом, спасающим нас сейчас и всегда, иконкой, повешенной на шее, или в «красном углу». И ничем больше! Однако Сам Он, Его крест, Его крестный путь, Его требование, взять крест и следовать за Ним, постоянное жуткое напряжение Нового Завета в описании распятия – гораздо больше того, чего бы нам хотелось. Если Он умыл наши ноги, то и мы должны умывать ноги друг друга (Ин 13:14). Все, что Он делал, все Его явленные качества, все Его поведение и отношение становится для нас примером подражания. И только это становится причиной того, что Он может ходатайствовать за нас перед Отцом: «Они не от мира, как и Я не от мира» (Ин 17:16).
Итак, наше чувство ошеломления не должно служить поводом для извинений не жить жизнью полного посвящения Отцу и Сыну. Наоборот, ошеломление должно быть первопричиной этой жизни. И все же, главным «ошеломлением» остается благодать Божия обетованного нам спасения, как и спасения уже сегодня во Христе. Богу угодно ущедрить нас Своей благодатью, облагодетельствовать познанием того, что нашему Богу не угодно осуждение людей. Наше чувство «ошеломления» подчас сталкивается и бывает поражено нашим же чувством греха и падений и очевидным Божиим недовольством нами. Его же милость, Его желание спасать, Его благодать, в конечном итоге, больше Его строгости и необходимости осуждения греха. Об этом пишется во всей Библии. В конце концов, сопоставьте два места из Библии. Каин чувствовал, что его наказание «больше, нежели снести можно», а потому Бог сделал «Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его» (Быт 4:13,15). А теперь возьмите 1Кор 10:13: «не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести». Я понимаю это так, что если уж Бог сопереживает нашим наказаниям, ибо Он сопереживал Каину, не умертвив его, как животное из «лучших человеческих побуждений», тогда и мы, спасенные во Христе, можем утешаться уже в этой жизни тем, что от нас не потребуется, переносить непереносимое, чтобы войти в предлежащую перед нами жизнь вечную. А потому спокойно и трезво мы можем, глядя на все это ошеломленно и благодарно, говорить: «Не может быть!»
Само собой, что «ошеломление» не вполне подходящее для всех этих удивительных вещей слово. Однако, можно ли вообще найти подходящее слово? Словами нельзя выразить подобное! «Что же сказать на это?» - или: «Какими словами ответить, чтобы они были равносильны?» (Рим 8:31). Павел в Послании к Римлянам использует это словосочетание семь раз, настолько трудно ему было подобрать слова об искуплении во Христе. Словами вряд ли можно выразить все наши ощущения благодати и любви Божией, любые объяснения будут отдавать пафосом и ложью. Это все равно, что пытаться словами объяснять музыку, для объяснения симфонии не хватит никаких слов.
Так, что же остается? Думаю – жить, твердо зная об этой благодати, никогда не теряя ее из вида в нашем сердце. И тогда вся наша оставшаяся жизнь, все наши принимаемые решения и все наше поведение, будет протекать естественно.