БОЖЬЯ ИСТИНА

Алан Хейворд

Ученый рассказывает, почему можно верить Библии

22. ПОЧЕМУ НЕКОТОРЫЕ БИОЛОГИ НЕ СОГЛАСНЫ С ДАРВИНЫМ?

Я до сих пор как бы вижу его, сидящим в моем кабинете с отвисшей челюстью и полным ужаса взглядом и говорящим дрожащим голосом: «Вы же, в самом деле, не имеете в виду, что не верите в теорию эволюции?»

Это был биолог, научный сотрудник одного из британских университетов, пришедший поговорить о моем исследовании. После нескольких часов разговора речь неожиданно зашла об эволюции, и я сказал ему, что я о ней думаю. Он не так бы удивился, открой я ему, что не согласен с законом гравитации. Когда я добавил, что многие биологи, такие же квалифицированные, как он, разделяют мою точку зрения, он просто не поверил мне. Мы расстались друзьями, но, наверняка, он составил мнение, что я все-таки немного не в себе.

Дело в том, что это был человек, свято верящий в «экспертов». В 13 главе мы говорили, что это люди, которые обычно правильно оценивают факты, но очень часто заблуждаются в своих оценках. И, к сожалению, они умеют заразить публику (если вы уже забыли, о чем говорила 13 глава, было бы хорошо перечитать ее вновь, прежде чем приступить к этой и следующей главам).

Я привел ему четыре причины, почему я, ученый, нахожу теорию эволюции одной из самых неправдоподобных, из тех, что я знаю.

(1)   Некоторые известные биологи наделали дыр в теории эволюции.

(2)   Другие известные биологи говорят, что они придерживаются ее только по философским соображениям, а не потому что она очевидна в биологическом смысле.

(3)   Существует не одна версия теории эволюции, а сто одна. Многие пробелы в ней заполняются предположениями, и они меняются день ото дня и от ученого к ученому.

(4)   Есть много серьезных претензий к теории, и никто из биологов пока не смог с ними разделаться.

Мы остановимся вкратце на всех четырех пунктах. По данному вопросу написано множество специальных книг, где приведено еще больше доказательств[1].

Сначала скажем, что слово «эволюция» для разных людей означает разное. Инженеры могут говорить, например, об эволюции самолетостроения; в секции авиации Смитсонского музея в Вашингтоне есть собрание самолетов от самых первых до современных, но никто не полагает, что каждое предыдущее поколение рождает следующее.

Как мы видели из предыдущей главы, есть свидетельства того, что жизнь на земле существует миллионы лет. Более простые формы появились раньше, более сложные пришли позже. В некоторых музеях природоведения выставлены окаменелости целого такого ряда животных от первых форм до позднейших.

Некоторые употребляют слово «эволюция» в приложении именно к этим окаменелостям. Я не стал бы придавать этому слову такого значения, т.к. оно, по моему мнению, дезориентирует. Я сам предпочитаю говорить о «последовательном создании» как самолетов, так и окаменевших форм жизни. Но наиболее научным следует признать термин «последовательное появление», потому что он совершенно нейтральный.

Я буду использовать термин «эволюция» только в одном значении: «эволюция посредством исключительно естественных процессов». Другими словами, описывать веру в то, что Бог не принимал никакого участия в развитии жизни на земле. Именно в этом значении биологи обычно пользуются этим словом. В этом смысле его употребляют авторы, которых я буду цитировать.

Все цитаты взяты из научных книг и журналов. Ни одна из них не была частью статей, написанных в защиту религиозных точек зрения, во всяком случае, насколько мне это известно.

(1) Биологи, сомневающиеся в эволюции

Если у вас есть среди друзей биолог, помешанный на эволюции, предложите ему поехать на год во Францию. Вернется он другим человеком. Французские биологи давно уже дискутируют по поводу эволюции.

Американский научный журнал сделал обзор этому положению во Франции:

«В этом году разногласия быстро нарастали, пока не вылились в статью «Не пора ли сжечь Дарвина?», напечатанную на развороте журнала «Science et Vie» («Наука и жизнь»).

«Статья Эми Мишеля, журналиста, пишущего на научные темы, основывалась на его интервью с ведущими специалистом в области проблем эволюции мадам Андрэ Тетри, профессором Рене Шовин и другими известными французскими биологами…».

«Заключительное слово Эми Мишеля весьма многозначительно: классическая теория эволюции в ее строгом изложении стала достоянием прошлого. Не формулируя официальную точку зрения, почти все французские биологи сильно сомневаются в жизнеспособности естественного отбора»[2].

В 1960г. один британский эволюционист сильно смутил других коллег. Его «вина» заключалась в чрезмерной честности. Он опубликовал книгу[3], мягко указывающую на отсутствие здравого смысла в некоторых аргументах, на которых зиждется эволюционная теория. Он не развенчивал ее в корне, а лишь указал на „недоказанные факты“. В заключение он сказал: «Умоляю Вас, давайте поспешим и отыщем достойные аргументы в поддержку теории».

Но самое поразительное откровение было высказано одним из самых выдающихся биологов в мире. Покойный д-р У.Р.Томпсон был избран Членом Королевского Общества, что было самой высокой научной наградой Британского Содружества. Он занимал важный пост директора Института Биологического Контроля Великобритании. Благодаря своему высокому ученому рангу, он получил приглашение написать предисловие к новому изданию дарвиновского «Происхождения видов», которое было опубликовано в 1956г. Если вы хотите получить представление о положении дел в этой области, то прочитайте это предисловие. Оно, вероятно, удивит вас.

Д-р Томпсон сделал следующие заключения:

(1)   Общество должно быть предупреждено, что к теории эволюции надо подходить критически, поскольку она все еще очень далека от того, чтобы считаться доказанной.

(2)   Уважаемые научные теории основываются на твердых фактах, а теория эволюции базируется на причудливом рагу из фактов и догадок.

(3)   Биологи виновны в обмане общества намеренным сокрытием фактов о состоянии дел в эволюционной теории.

Вот некоторые из томпсоновских положений.

«Эволюция, если таковая имела место, может, в достаточно общем смысле, быть названа историческим процессом, а потому для свидетельств пользу ее существования необходимы исторические факты. История, в строгом смысле этого слова, основывается на свидетельствах людей. Поскольку это невозможно, имея в виду развитие жизни на земле, нам следует удовлетвориться чем-то меньшим».

«Мне ясно, прежде всего, что Дарвин в «Происхождении видов» не имел возможности привести палеонтологические свидетельства, достаточные для подтверждения своих выводов, но те доказательства, что он привел, противоречили его точке зрения;  хочу заметить, что положение заметно не изменилось и сегодня. Современные дарвинисты-палеонтологи вынуждены, как их предшественники и сам Дарвин, разбавлять факты вспомогательными гипотезами, которые, как бы ни правдоподобны они были, не поддаются проверке».

«Появление идеи об эволюции, обязанное, в основном, «Происхождению видов» очень сильно способствовало биологическим исследованиям, но именно благодаря такому стимулу львиная доля этого поиска была предпринята в невыгодном направлении или даже по принципу что-моя-левая-нога-захочет. И я не единственный биолог, кто так думает».

«Продолжительным и прискорбным следствием успеха „Происхождения видов“ стали дополнительные не поддающиеся проверке биологические теории. Как мы знаем, между биологами существуют громадные разногласия не только по поводу причин эволюции, но и ее процесса. Эти разногласия вызваны тем, что аргументы неудовлетворительны и не позволяют прийти к определенным выводам. Было бы правильным, чтобы широкая общественность была в курсе разногласий по вопросу эволюции. Но некоторые из последних заявлений эволюционистов говорят о том, что они не считают это необходимым. Такая ситуация, при которой ученые бросаются на защиту доктрины, отстоять которую научными методами они не в состоянии, и их тянет к подавлению критики и желанию избежать трудностей, ненормальна и нежелательна в научном мире».

«Пристрастие биологов к пустым препирательствам порождено «Происхождением видов».

«Вот из чего построены эти хрупкие башни из гипотез, стоящих на гипотезах, где факты и вымысел перемешаны нераздельно. Не приходится сомневаться, что эти построения вполне отвечают естественным аппетитам людей. «Происхождение видов» создало то, что можно назвать классическим методом удовлетворения этих аппетитов. Теперь мы начинаем сознавать, что весь метод ошибочен и достаточно иллюзорен. Но чтобы понять самих себя и увидеть, какие заблуждения мы должны преодолеть, чтобы поставить, наконец, биологию на научную основу, нам еще не поздно с пользой для себя вернуться к первоисточнику, называемому «Происхождением видов»[4].

Читали ли вы что-нибудь подобное? Сомневаюсь, чтобы что-то похожее появлялось в научном мире в последние годы. Мировой авторитет выставляет напоказ печальное состояние дел в его области знаний и оповещает общественность о том, что ей вешают лапшу на уши.

А вот слова другого известного человека, Г.Уэллса, написанные несколькими годами раньше. Сравните.

(2) Биологи, основывающиеся на вере, а не на фактах

«Одно ясно. Ни один факт из гигантского их собрания не бросил еще тени на то, что мы называем „Теорией“ эволюции… Никакой рациональный ум не в состоянии усомниться в непобедимой природе эволюционных доводов»[5].

Ну, ну! Как сказала бы мать Гамлета, «похоже, господин слишком разговорчив». Г.Уэллс был хорошим ученым и уважаемым историком. Он был слишком интеллигентен и начитан, чтобы не знать истинного положения вещей в вопросе эволюции. Почему он дал такую заведомо преувеличенную оценку?

Объяснение очевидно. Взглянем вот с какой стороны. На протяжении всей этой книги я старался быть непредвзятым. Там, где выступления против Библии выглядели по-детски примитивны, я на это указывал. Там, где аргументы были весомы, я указывал на то, что они требуют серьезного разъяснения. Я признал то, что пока одна проблема вообще выглядит неразрешимой.

А если бы вместо этого я применил бы тактику мистера Уэллса? Положим, я даже воспользовался бы его словами, чтобы сказать следующее:

«Ни один факт из гигантского их собрания не бросил еще тень на Библию. Никакой рациональный ум не в состоянии усомниться в непобедимой природе ее доводов».

Что бы вы подумали? Вы бы сказали: «Бедняга. Его религиозное рвение затмило ему белый свет, а рассудительность ученого пошла ко всем чертям». И вы были бы правы.

Не очевидно ли, что слова укора скорее больше подходят к мистеру Уэллсу? Он был известным непримиримым атеистом, что и привело его к чрезмерному увлечению эволюционной теорией:  антирелигиозное рвение ничем не отличается от религиозного.

Профессор Кеннет Уолкер был еще одним популяризатором эволюции, но не был настолько мечтателен, как Г.Уэллс. Он просто отмечал, почему он и его сторонники принимают теорию Дарвина:

«Теория эволюции Дарвина выжила потому, что ничего лучшего взамен пока не предложено. Мы нуждаемся в механической модели развития жизни на земле, и никакая другая теория, кроме предложенной Дарвиным, не появляется. Значит, не существует никакой альтернативы дарвинизму, несмотря на все его слабости»[6].

Он говорил от имени многих эволюционистов. Требовалась «механическая модель», т.е. такая, которая не учитывает Бога. Любой ценой приемлемое для атеистов объяснение должно было быть найдено. Теория Дарвина была слабой, но она заполнила пробел. Она была лучшей из никуда не годных.

Интересные истории рассказал в журнальной статье другой эволюционист:

«Не так давно один профессор написал статью, спрашивая, в очень вежливой форме, своего бывшего учителя, о достоверности определенного открытия, – и 30-летней дружбе пришел конец. В другом случае известный антрополог, выступая на митинге в свою честь, вспоминал о ранних годах своей карьеры, когда его идеи об эволюции человека игнорировались. Затем, вновь вспоминая о годах разочарований, он уронил голову и залился слезами. Ученые погрязли в обсуждениях, сведении личных счетов на страницах научных журналов, в выяснении приоритетов и обвинении друг друга в краже идей.

Такое поведение не столь распространено среди ученых других отраслей знаний, а вот для исследователей доисторических времен оно было общим местом. Истинные причины этому не поддаются анализу, но слабая аргументация теории могла к этому привести»[7].

(3) Как меняются взгляды

Вспомним картинки из детской энциклопедии, на которых были избражены бронтозавры. Никто не сомневается, что эти животные существовали. Их останки запечатлены в окаменелостях, иногда в виде совершенно целых скелетов.

Выдуманной же частью таких картинок является вода. В 1971г. один авторитетнейший научный журнал «доказал», что бронтозавры не были любителями поплавать[8]. Они были не длинношеими гиппопотамами, а скорее доисторическими жирафами.

Одной из величайших проблем для эволюционистов является проблема зарождения жизни на земле. Давным-давно жила-была молодая планета, покрытая испарениями и совершенно безжизненна. Она немного остыла. А потом - престо (!) - жизнь появилась, говорит эволюционист. Но как?

Первым препятствием состоит в том, что „мертвая“ материя состоит из малюсеньких молекул. Так или иначе, но прежде чем жизнь могла бы зародиться, тысячи их должны были соединиться в одну очень большую молекулу. Но как?

На некоторое время экспериментальные ученые оказались сбитыми с толку. Лабораторные попытки слить воедино молекулы не удавались. Затем наступил прорыв. Найдено было, что несговорчивые молекулы охотно объединяются при одном условии: вокруг совсем не должно быть кислорода. Атмосфера, которой мы дышим, на одну пятую состоит из кислорода. Не слишком ли большое препятствие для слияния больших молекул?

В 1965г. двое ученых, Л.Беркнер и Л.Маршалл, предложили блестящее решение. Они «доказали», что количество кислорода в атмосфере постоянно увеличивалось; в те дни, когда жизнь зародилась, кислорода не было вообще. Эволюционисты были на вершине блаженства и осыпали ученых поздравлениями.

Радость их была несколько преждевременна. В 1970г. Р.Бринкман из Калифорнийского Технологического Института все испортил. Он проверил теорию Беркнера и Маршалла и обнаружил в ней серьезные ошибки. Когда жизнь появились, кислорода было в тысячи раз больше, чем считали Беркнер и Маршалл.

В статье, посвященной этой работе, говорилось: «Результаты Бринкмана препятствуют сегодняшнему пониманию биологической эволюции»[9].

Проще говоря, это означает: „Известная нам сейчас теория эволюции не работает“. Но эволюционисты не дрогнули. Они так свыклись с такими вещами, что уже их не замечают. Жаль, что рядовой гражданин не в состоянии следить за этими спорами на страницах биологических журналов. Иначе бы он сообразил, на какой зыбкой почве строится здание теории эволюции.

К счастью, мы не так сильно зависим от специальной литературы. Эволюционисты часто публикуют научно-популярные книги. Вам только нужно непредубежденно прочитать некоторые из них, чтобы разобраться в истинной ситуации. Вот, например, «Безволосая обезьяна» д-ра Десмонда Морриса[10]. Тут дается попытка объяснить доходчивым языком, почему человек не сплошь покрыт шерстью, как его предки.

Он приводит шесть теорий, которыми эволюционисты объясняют этот факт.

(1)   Нам легче соблюдать чистоту и здоровье благодаря гладкой коже. Поэтому грязные, носящие на себе паразитов питекантропы вымерли, а гладкокожие и чистые истинные люди выжили.

(2)   Человек более не нуждался в «шубе», когда стал пользоваться огнем. Волосяной покров стал больше помехой, чем необходимостью, и он постепенно исчез.

(3)   Все животные при рождении почти безволосы. По какой-то необъяснимой причине человек предпочел оставаться безволосым всю жизнь и после рождения.

(4)   Именно та обезьяна, от которой произошел человек, большую часть жизни проводила в воде, как, например, тюлени. Кто захочет плавать в «шубе»?

(5)   Гладкая кожа предоставляет возможность иметь еще один высокочувствительный орган, что давало определенное преимущество перед другими человекоподобными.

(6)   С самого начала наш предок был мясоедом, что делало необходимым ежедневную охоту. Климат земли делался все теплее и «шуба» становилась помехой при быстром беге. Так и без обеда можно остаться. Несчастные волосатые соперники просто поэтому и вымерли. А надлежащим образом выглаженный человек бегал быстрее молнии и накапливал жирок.

Д-р Моррис легко разделался с пятью ненужными объяснениями и привел необходимые доказательства в пользу одной – «правильной».

Подобное чтиво занимательно, и оно хорошо иллюстрирует мышление эволюциониста. Но держите в голове один вопрос, читая такую литературу: „Это наука? Или научная фантастика?“

(4) Вопросы, на которые эволюция не дает ответа

В 12 главе говорилось, что с нерешенными проблемами можно столкнуться в любой отрасли знаний. Верящим в Библию также предстоит еще ответить на некоторые.

Бедой эволюционистов является то, что проблемы, стоящие перед ними прямо грандиозны, и их очень много. Одна из статей журнала «New Scientist» («Новый ученый») начиналась так:

«Хотя более века прошло со времени написания «Происхождения видов» Дарвиным, но в теории эволюции все еще есть некоторые слабые места. Часто оказывается, что эволюция делает огромные скачки, не оставляя никаких следов промежуточных шагов и никаких намеков ни на что, кроме того, что могла функционировать вся система»[11].

Это настоящее откровение, показывающее, как далеко зашли эволюционисты в промывании своих собственных мозгов. Внимательно сраните первое и второе предложение и отметьте разницу. Если слово «часто» (2 предложение) вполне отражает положение вещей, то слова «некоторые слабые места» (1 предложение) - это удивительное преуменьшение: их много, а не несколько. Но это еще не все. Если то, что „эволюция делает огромные скачки, не оставляя никаких следов промежуточных шагов и никаких намеков ни на что, кроме того, что могла функционировать вся система“, - это и есть те «слабые места», то не являются ли они громадными препятствиями?

Вот пример тех „слабых мест“, о которых шла речь. Мать-китиха имеет необыкновенные соски. Они нужны ей для выкармливания детеныша под водой. Сосок так устроен, что не позволяет морской воде проникать в рот китенка вместе с молоком матери.

Попросите инженера сконструировать подобную бутылочку для кормления китенка. Он скажет, что такой сложный механизм постоит заказчику больших денег и наверняка сразу не заработает должным образом. Понадобится длительная программа доводки.

Но сосок миссис Китихи должен был заработать с первого раза. Иначе китенок захлебнулся бы водой из океана, а киты так бы и вымерли. Недоразвитый сосок был абсолютно бесполезен. Если китовый сосок эволюционировал, то должен был делать это, совершив один могучий скачок: из ничего - сразу в совершенство.

Но правомерно ли называть такой скачок «эволюцией»? Не точнее ли было назвать это «творением»? Вся идея эволюции заключается в постепенном прогрессе посредством множества небольших шагов, каждый из которых достаточно мал, чтобы он мог произойти благодаря слепому случаю.

Существуют еще сотни, если не тысячи, таких же сложных органов, которые практически бесполезны, пока полностью не сформируются. Маленькая рыбка-лучник выстреливает струю воды на несколько футов вверх, чтобы «сбить» насекомое себе на ужин. Она хорошо стреляет благодаря особому устройству глаз, совершенно иному, чем у большинства рыб.

Итак, ей необходимы три условия: (1) такие особые глаза, (2) ее водяной пистолет, (3) искусство стрелка. Без любого из них остальные два условия бесполезны. И все три должны были быть даны рыбке одновременно. Как? Ведь даже теперь, когда они есть, рыбешка может обойтись без них, вылавливая упавших в воду насекомых. А теория эволюции настаивает на том, что движущей силой всего развития природы является необходимость в выживании.

Мигрирующие птицы находят путь к своим старым гнездам за тысячи миль от дома. Как могли они развить такую удивительную способность? Биологи не знают даже, как они делают это, не говоря уже о том, как они смогли развить способность это делать.

Зоологи могут вмешаться: «Мы знаем, они держат курс по звездам». Что это значит, по звездам? Без сомнения, это только часть ответа, но совсем не вся история. Хотел бы я видеть биолога, нашедшего определенное дерево в лесу в пяти тысячах милях от него, „держа курс по звездам“.

Еще одна проблема, требующая ответа, – временные рамки эволюции. Развитие редко идет именно с той скоростью, которая согласовывалась бы с теорией. Оно либо происходит слишком быстро (такими огромными скачками, которые мы только что рассмотрели), то чересчур медленно.

Лошадь, к примеру, быстро бегает, но медленно эволюционирует. Составлена замечательная „родословная“ ее окаменелостей. Этот ряд начинается 50 миллионов лет назад крохотной лошадкой Эогиппус и,   через серию промежуточных этапов, доходит до современного скакуна.

Но мировой рекорд медленной эволюции принадлежит рыбе целакант. Ископаемые остатки рыб этой линии показывают, что она жила около 200-300 миллионов лет назад. Долгое время ученые считали, что она исчезла еще 200 миллионов лет назад, пока в 1939г. южноафриканский профессор Дж.Смит не обнаружил представителей этого „вымершего“ вида безмятежно плавающих в водах Индийского океана. Очевидно, эволюция этой рыбы остановилась около 200 миллионов лет назад.

Как заметил директор Мадагаскарского Института Научных Исследований:

«В течение сотен миллионов лет целаканты сохранили ту же форму и структуру. Это одна из величайших загадок эволюции»[12].

Сейчас считается, что, по самым грубым оценкам, жизнь на земле существует около 2 миллиардов лет (древнейшие известные окаменелости могут быть датированы возрастом 3,5 миллиарда лет и представлены микроорганизмами типа современных бактерий - Website Университета Колифорнии, г.Беркли).  Но давайте предположим, что и это, и возраст лошади Эогиппус и целаканта верны.

Тогда каково же должно быть время, требуемое для превращения первого желеобразного пузырька органических молекул в человека? Всего лишь в десять раз большее, чем то время, пока целакант безмятежно болтался по свету. Только в сорок раз большее, чем понадобилось маленькой лошадке для эволюции в большую лошадь. Определенно, все это требует объяснений.

Человек – уникальное творение

Из всех «больших скачков», слабо объясненных эволюцией, один выделяется в ряду остальных: это та пропасть, которая отделяет человека от животных. Даже истинный жрец эволюции, сэр Юлиан Хаксли, согласился с этим:

«Только одна единственная линия эволюции прогрессивна и имеет возможность продолжиться в будущем - это линия человека. Если бы человек был уничтожен, очень маловероятно, что снова был бы совершен такой шаг к разумному мышлению даже кем-то из его ближайших родственников. После 1500 миллионов эволюции прогресс висит буквально на волоске. И этот волосок - половые клетки человека»[13].

Иными словами, появление человека было очень маловероятным событием. Настолько маловероятным, что, почти определенно, оно никогда не произойдет вновь. Эволюционист не знает, как произошло такое практически невозможное событие. Но его предвзятость не позволяет ему прийти к очевидному объяснению: Божественная Сила могла сделать этого.

В частности, есть три вещи, не позволяющие перекинуть мосты через пролив, отделяющий человека от животных:

(а) способность к абстрактному мышлению

(б) моральные и религиозные чувства

(в) способность говорить

Они не могут быть объяснены принципом эволюции о «выживании наиболее приспособленных». Изобретение философии, логики, высшей математики (да и самой теории эволюции) явились результатом мыслить абстрактно. Но они не помогли нашим предкам выжить.

То же самое можно сказать и о морали. Иисус сказал: «кроткие наследуют землю» (Мф.5:5). Это верно по отношению к грядущему времени. Но, с точки зрения выживания, этот тезис явная помеха. Особенно важно это для примитивных обществ, где правило «сильный всегда прав» все еще доминирует.

Больше же всего эволюционистов совершенно сбивает с толку способность человека говорить. С точки зрения любой эволюционной теории язык должен был начаться с «рррр-ыыы», рычания, а потом усовершенствоваться. Но известно совсем другое: языки с течением времени упрощаются. Хорошим примером может быть английский. У него есть три основных прародителя: латинский, англосаксонский и нормандский французский. Самый ранний язык, понятный современным англичанам, - язык чосеровского времени (около 600 лет назад). Он имел более простую грамматическую структуру, чем родительские языки. Со времени Чосера английский стал еще проще.

Тенденция к упрощению сохраняется во многих „развивающихся“ языках. Тем не менее сейчас в мире существуют тысячи разных языков, некоторые из которых невероятно сложные. Как они появились? Никто не может ответить.

Точнее, никто, кроме верующих в Библию. В ней есть замечательное объяснение, удовлетворяющее всем фактам. Только заведомое предубеждение не позволяет людям согласиться с Библией.

В начале Бог создал первого человека, уже способного говорить. Его дети знали только один язык. Затем Бог сказал:

«Сойдем же, и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле» (Быт.11:7,8).

То, что верно в отношении языка, применимо и ко многим формам жизни на земле. Эволюционисты даже не начали объяснять, как все эти сложные живые существа могли самопроизвольно эволюционировать. Вновь и вновь они приходят к тому, что факты говорят в пользу допущения: «За всем этим должен стоять Творец». Они все еще не хотят принять это не по причине отсутствия фактов, а из-за своих предрассудков.

К счастью, нам нет необходимости загораживаться от света. Нужно принимать научные факты, но нет нужды принимать мнения некоторых ученых, даже когда они выдают их за так называемые факты. Первая глава Бытия выдержала тысячи атак, но осталась невредимой.

Как мы видели в предыдущей главе, Быт.1 не предназначено для того, чтобы рассказать нам, как, когда и как долго Бог творил мир. Но вот о чем она рассказывает нам и чему верят многие ученые:

«И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так» (Быт.1:24).