> Все книги  >

"Времена отрады"  Роберт Робертс.  Перевод с английского Игоря Сипягова

XII

Дело Божие на земле

      Мы всего лишь вчерашние. – Не нам хвалиться своим происхождением. – Заблуждение патриотизма. – Англия 1800 лет назад. – Дело Павла в первом столетии. – Странное расширение свидетельства в Римской империи. – Экклесия Рима в первом столетии. – Удивительное отстаивание истины. – Павел в темнице. – Его внешность и положение. – Плотский взгляд на его положение. – Мнение Павла о самом себе. – Значение того, что Иисус был Христом. – Связь этого с историей Израиля и данными ему обетованиями. – Спасение исключительно во Христе. – От Авраама обратно к Адаму в Едеме. – Описание дел Божиих с того времени. – Авель, Енох, ной. – Допотопное общество. – Потоп. – Мелхиседек. – Авраам, Исаак, Иаков. – Израиль в Египте. – Моисей. – Его незрелые ожидания. – Чудеса в Египте. – Испытания Моисея в пустыне. – Меч Иисуса Навина. – Неповиновение Израиля. – Запрет близости с другими народами. – Неприятие пророков. – Явление Христово на закате закона Моисеева. – Неприятие Его. – Особенности Его примера. – Отклик каждого верного сердца.

Каждый раз, когда мы собираемся вокруг трапезы Господней, мы вспоминаем о том, что причина, собравшая нас сюда, совсем не вчерашняя. Это мы вчерашние. Большинство окружающих нас вещей также вчерашние, и если позволить себе думать только об окружающих нас вещах и делах, то быстро наступает ощущение бесполезности жизни. Лучше думать о непрекращающемся и бесконечном. Хотя, совсем не так давно, все было совершенно иначе. Если же еще больше углубиться в прошлое, то тогда не было и Бирмингема. На том месте, где мы собрались сегодня, был лес, в котором жили наши предки, раскрашенные дикари, исповедывавшие дикие друидские обряды и живущие за счет рыболовства и охоты. Скала, из который мы высечены, естественный человек, не слишком хороший материал. А потому для ура-патриотизма, если задуматься, у нас совсем нет причин. Да и подобные мысли чужды всем, в чьих сердцах вселился верою Христос.

Восемнадцать веков назад гордая Англия была всего лишь недавно завоеванной Римской империей провинцией варваров. За проливом для нас открывались новые интересные вещи. Тогда Франция находилась на более высокой ступени цивилизации, чем острова Британии. Двигаясь на юг и на восток можно обнаружить приметы того времени, перейдя же через Альпы, попадаем в веселую Италию с ее множеством памятников человеческому искусству и мастерству. Путешествуя по ухоженным широким равнинам, мы, в конце концов, попали бы и в Лондон того времени, и даже более, чем Лондон, в мать всего того мира, в образец совершенства всех городов, в прекрасный Рим, столицу мировой империи, родной дом трех миллионов человек, ни с чем не сравнимый в своем великолепии архитектуры, широты улиц, и богато отделанных зданий.

Смешавшись в толпе народа этого имперского центра, среди прочего мы могли бы узнать и о странном перевороте, происходившем в восточных провинциях империи, а именно, что какой-то агитатор наводнил малую Асию новыми учениями, которые успешно подрывали устои государственной религии, заставляя тысячи народа оставлять поклонение богам, «установленных законом». Мы узнаем, что эти ереси происходили из Ефеса, Фессалоник и Филипп. Если мы постараемся узнать побольше, то нам скажут, что новое движение пришло из Сирии, и что вожаком его был некто Павел (ренегат из Иудеев). Что учеников новой религии называли либо представителем Назорейской ереси, либо Христианами, что это учение быстро и повсеместно распространялось, несмотря ни не на какие запреты, преследования и гонения со стороны как Иудеев, так и язычников, хотя сами Назореи и не употребляли насилие. Если мы продолжим наши изыскания о том, откуда появился этот Назорей, то узнаем о том, что Фест рассказал Агриппе, что все дело заключалось в некоем Иисусе, Который, несмотря на то что был мертв, по словам Павла был жив. Если нам покажется мало этой информации, то можно продолжить дальнейшие расследование и узнать, что Назореи существуют и в самом Риме, появившись сразу по возвращении из Иерусалима некоторых Иудеев, бывших там на праздник Пятидесятницы (если считать по нашему летоисчислению, в 34 году). Если бы мы захотели увидеть их, то нас проводили бы на место их встреч, в невзрачное помещение, затерявшееся среди огромного города. Однако мы бы нашли большое, и постоянно увеличивающееся энергичное и радостное собрание, во главе с людьми, обладающими с 34 года поразительными дарами, которые имели оживленное общение с такими же верующими, как они, во всей империи, так, что их вера распространялась по всему миру. Общение с ними дало бы нам понять общую природу и принципы Назорейства. Нам бы стали понятны причины их успешного роста и привлечения умов человеческих. Нам  было бы рассказано о многих чудесах и знамениях, подтверждавших истинность их учения, среди которых были исцеления различных болезней и увечий, очищение от проказы, воскрешения при больших собраниях мертвых, а также мгновенное обучение говорению на иностранных языках безграмотных членов этой религии, о произнесении пророчеств, а также распознавание правильности этих пророчеств в своей среде, что, конечно же, говорило о присутствии с ними Бога.

Если продолжить наши исследования отправившись на восток, туда, где в Асии было более всего заметно это движение, то мы, в конце концов, очутились бы в одном и том же городе с Павлом, хотя, может быть и не встретились бы с ним, из-за того, что он находился в темнице. Впрочем, проявив настойчивость можно было бы повидать его и там. Разговор с ним в его темнице оказался бы очень интересным, хотя, возможно, и не таким, каким мы его себе представляем сегодня, ибо нынешнее понимание отличается от понимания того далекого для нас времени. Мы бы увидели простого, серьезного, среднего роста бородатого Иудея, внимательный взгляд которого говорит об отягчении «чрезмерно и сверх силы», даже без надежды остаться в живых. Возможно, на нем были бы видны синяки и кровоподтеки. Его одежда вряд ли была изысканной, навряд ли бы он выглядел как джентльмен. Скорее всего его вид соответствовал бы его репутации язвы общества, не имеющего ничего с бродяжничеством, хотя и соответствующего тому месту, в котором он сейчас находился. Возможно, что и  мы, подобно Онисифору, не постыдились бы его уз. А могло бы случиться и так, что над нами превозобладал бы плотский ум, человеческая гордыня, непросвещенная истиной, и мы бы ощутили неловкость в его обществе, усомнившись, что такой человек мог бы быть Божественным орудием, что человек, творящий чудеса и знамения, мог оказаться в таком узилище. Возможно, мы бы решили, что он всего-навсего жертва своего плебейского фанатизма, и что от него, дабы не замараться, надо держаться подальше.

Впрочем, беседа с ним могла бы рассеять все наши опасения. Если бы мы спросили его: «Какова причина всех твоих, Павел, неприятностей, ибо, как нам известно, ты был когда-то уважаемым Иудеем, живя в Иерусалиме?» То получили бы ответ: «Да, это так. Я когда-то жил фарисеем по строжайшему в нашем вероисповедании учению, быв воспитан при ногах Гамалиила, в Иерусалиме, и был неумеренным ревнителем отеческих моих преданий более многих сверстников в роде моем». «Был ли ты уже тогда Назореем?» «Нет. Я был противником Назорейской ереси и был одним из главных в преследовании их. Я был настолько яростным гонителем, что находил их в других городах, влача многих мужчин и женщин в темницы, входя в их домы и тем самым опустошая их церковь, даже до смерти». «А как же ты вдруг из такого яростного гонителя стал проповедником веры?» «Ну, однажды я шел со специальным заданием от первосвященников в Дамаск, и когда я уже подходил к городу, в полдень, посреди сопровождавших меня людей, меня вдруг осиял ослепительный свет, более яркий, чем само солнце, поразив меня и бросив на землю. Тогда же я услышал голос, говорящий: «Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» Я спросил: «Кто Ты, Господи? – ибо у меня в голове не было ничего, кроме дела, которым я служил Богу. Тогда голос ответил: «Я Иисус, Назорей, Которого ты гонишь». После этого мне был показан Говоривший со мной, и я увидел Христа, Которого я до этих пор знал лишь по плоти. Я был сильно изумлен и спросил Его, что мне нужно делать? Он сказал, чтобы я шел в Дамаск и призвал Ананию, который и скажет, что мне следует делать. А именно, что мне надлежит свидетельствовать перед народами и царями и сынами Израилевыми, чтобы открывать глаза им, дабы они получили прощение грехов и жребий с освященными. Затем видение пропало и я перестал слышать голос. Я же оставался ослепленным лежать на земле. Бывшие со мной помогли мне встать и отвели меня в город. Через три дня пришел Анания и сказал, что Господь Иисус явился ему и направил его ко мне. Он возложил на меня руки и я тут же прозрел. Анания также сказал мне, что Господь явился мне для того, чтобы стал свидетелем пути, который я до этого гнал по неведению. Так я стал Назореем, и без промедления, к величайшему удивлению Иудеев, стал проповедовать Иисуса Христа».

Если бы мы спросили Павла, что для него означает Христос, то наше внимание было бы обращено в глубь веков, одинаково далеких как для Павла, так и для нас. Он бы поведал нас об обетованиях, данных отцам, которые должны были исполниться через великого Помазанника Божия, исшедшего от их рода. Если бы мы не знали, то он бы рассказал нам о том, что Иудеи жили в земле обетованной больше полутора тысяч лет, что они были народом Божиим, Который дал им в начале закон и посещал их все это время, в зависимости от исполнения его, то благословениями, то бедами и несчастьями. Что этот народ был потомками Авраама, Исаака и Иакова, которые, повинуясь Божественной заповеди, были странниками и пришельцами в земле Аморреев, которая могла бы стать полностью их, если бы они в совершенстве соблюдали закон. Расспрашивая Павла, мы бы узнали, что помимо этих обетований человеку ничего хорошего не было обещано, что все когда бы то ни жившие народы исчезли без следа и без надежды, ибо были чужды заповедям и обетованиям, что осуждения заслуживают все народы, и что спасение от этого осуждения возможно лишь через Христа, обетованного Спасителя.

Если бы нас заинтересовало прошлое времен Авраама, то нам пришлось бы вернуться к потопу, и даже до него, за более чем шестнадцати вековой период времени, к началу происхождения потомков Адама. Мы бы узнали о изгнании Адама из Едемского сада за его прегрешение, узнали бы о начале страданий и мучений человечества. Не спеша обозревая прошлое, мы смогли узнать о Божием намерении по отношению к делам человеческим. Авель, послушный Богу с требуемым послушанием ребенка, убитый самоуверенным и самовлюбленным Каином, вызвал бы наши симпатии, показав нам мудрость веры в слово и повиновение заповедям Божиим. Енох ходил пред Богом 365 лет в то время, когда его современники получали удовольствия, удовлетворяя похоти очей, слуха и других органов чувств, противоречащим естеству, что позволяет нам посмотреть на всё это с точки зрения Бога. Он ходил пред Богом, пока его не стало так, что он не видел смерти, ибо угодил Богу. И это помогает нам не забывать, что если мы поступаем достойно Бога, то угождаем Ему, и что, в конце концов, ведет к нетлению, к тому времени, когда этот мир исчезнет, как исчезли чувственные соседи Еноха, о которых не осталось даже памяти, как будто их не было совсем. Одиночество верного Ноя среди множества погрязшего в удовольствиях общества красивых женщин и сильных мужчин в праздничных гуляниях, когда пути Божии были а презрении и извращены, когда богатства венчали непослушание... Об этом хорошо сказано у Иова: «Беззаконные живут, достигают старости, да и силами крепки? Дети их с ними перед лицем их, и внуки их перед глазами их. Домы их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них. Вол их оплодотворяет и не извергает, корова их зачинает и не выкидывает. Как стадо, выпускают они малюток своих, и дети их прыгают. Восклицают под [голос] тимпана и цитры и веселятся при звуках свирели... А между тем они говорят Богу: отойди от нас, не хотим мы знать путей Твоих!» Верность Ноя в подобном окружении подает пример твердости и в наши дни. Повсеместное истребление безбожников мира сего водами потопа напоминает нам о грядущем страшном возмездии мира сего в день посещения Господа, как то было и во дни Ноя, спасшегося  в ковчеге, который долгое время был целью насмешек безбожников, что служит примером и нашего спасения в великий и страшный день пришествия Христова, Господа нашего, если мы только не постыдимся Его и слов Его среди этого лукавого и прелюбодейного рода. Царствование Мелхиседека в праведности и мире подкрепило бы нас предвкушением славы и чести священника по чину его, а знакомство с Авраамом, который дал Мелхиседеку десятину, научило бы нас смирению друга Божия и терпению ожидания в его долгом странствовании, который «сверх надежды, поверил с надеждою» и стал по праведности веры «наследником мира», угодив Богу. Его наследником стал Исаак, а за тем и Иаков также верил Богу своих отцов, несмотря на родительское беспокойство и даже страхи, всё это приближает нас к Богу Израиля.

Раннее понимание путей Божиих Иосифом, его неизменная праведность научили бы нас безотлагательно взыскивать Бога Иакова. Пока он находился на службе у фараона, он был охраняем от всех своих врагов, что говорит о том, что Бог, в конце концов, спасет и возвысит среди князей Бога Авраамова всех, кто верит Ему. Страдания Израиля рассказали бы нам о том, что Бог допускает зло Своему народу, а то, что случилось с Моисеем у несгорающего куста, научило бы нас тому, что Богу известно все, что происходит на земле. И даже, несмотря на то, что Он не проявляет видимого участия, Он всегда готов восстать, дабы воздать и искупить. Уверенность Иосифа в обетованиях освобождения, показанная им своим братиям, а также вера матери Моисея в то же самое, помогает нам хранить надежду среди очевидной безнадежности. Моисей со своей преждевременной мыслью о том, что Бог его рукой освободит Израиль, говорит нам о том, что мы можем слишком поспешно истолковывать исполнение замыслов Господних, и предупреждает не терять надежду при неудаче. Живя во время рассвета грядущего великого дня, мы полагаем, что вместе с кончиной «времени времен и полувремени» «небольшого рога», восстанет солнце, однако мы все еще находимся в ожидании. Если же мы, подобно Моисею, скроемся в пустыне, то можно быть уверенным в достаточно скором возвращении, во исполнение обетований воздаяния. Возможно, Моисея, среди его повседневных дел, застало врасплох явление Ангела Божия в кусте – как и мы содрогнемся от неожиданности благой вести, принесенной вестником Господа о том, что Он снова пришел для спасения. Чудеса, сотворенные в Египте, говорят о том, что фараон, со своей силой и славой, совсем не является помехой для дела Господа, что человеческое высокомерие будет унижено, и что только один Господь будет превознесен в день грядущего искупления, когда нам будет дозволено воспеть песнь Моисея и Агнца в честь окончательного искупления Израиля от всех его врагов. Повествование о блужении и восстаниях в пустыни показывают нам испытание верного человека, искавшего спасения Израилю и славы Всемогущему Иакова, которому противостояли незначительные люди, однако думавшие о себе высоко, чьи трупы пали в пустыне, оправдывая Моисея перед всем Израилем. Это помогает нам переживать подобное, крепясь в надежде подобного же избавления. Чудеса, соделанные мечом Иисуса Навина, рассказывают нам о великом истреблении, грядущем на весь мир в великий день излияния гнева Яхве, когда им придется пить нерастворенное вино ярости и гнева Божия. Воспоминания помогают нам в это спокойное время готовиться к встрече с Богом, к Которому так равнодушен окружающий нас мир. Когда мы видим неповиновение Израиля в земле обетованной, его союз с враждебными народами этой земли и раздражение этим Бога, мы думаем о заповедях, данных нам в Евангелии: «выйдите из среды их и отделитесь... и Я прииму вас»; «со страхом проводите время странствования вашего»; «ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего». С такими наставлениями в уме, мы укрепляемся держаться тверже нашего посвящения, отражая осуждение немудрых друзей, или же клевету и пустословие злословия тех, которые говорят о том, чего они совсем не понимают. Когда мы видим неповиновение Израиля своим пророкам в роде своем, это напоминает нам о нашем собственном времени, когда провозглашенные народам заповеди Христовы о покаянии и обращении к Богу живому, почитаются за ерунду, или же за сказки. Мы же помним что «пред лицем Его пишется памятная книга о боящихся Господа и чтущих имя Его». Мы помним, что Бог сказал, обращаясь к ним: «И они будут Моими... собственностью Моею в тот день, который Я соделаю, и буду миловать их, как милует человек сына своего, служащего ему». Когда мы думаем об этом, то это вдохновляет нас продолжать следовать нашим непопулярным и узким путем, «отвергнув нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво [живя] в нынешнем веке, ожидая блаженного упования», перенося всякие противостояния грешников. Когда мы видим, какому злу подвергались пророки в их время и в роде своем, когда они подвергались «пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли», то думаем об утешении Иакова: «В пример злострадания и долготерпения возьмите, братия мои, пророков».

И, наконец, мы приходим к восходящей звезде от Иакова, к восстающему жезлу от Израиля, к Тому, о Ком свидетельствовали все пророки, к отрасли от корня Иессеева, к ветви произросшей от корня его, к обетованному Семени Божиему, явившемуся во плоти. И что же мы видим? Достославного победителя? Царя славы? Нет! Он пришел к своим, но они не приняли Его. В Нем не было вида, который бы привлекал их к Нему. Они отвернулись от Него. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей, друг мытарям и грешникам, Человеком, Которому негде было приклонить голову. Муж скорбей, причинявший печаль Своим товарищам. Наследник всего, ради Которого были сотворены века и все остальное. Если Он был отвергнут в Свое время, стоит ли нам стесняться своей неизвестности? Если Он творил добро, не стоит ли и нам твердо держаться нашего призвания, которое кажется ничего не стоящим и глупым в глазах мира сего? Если Его пищей и питьем было исполнение воли Отца, нужно ли нам присоединяться к бездумному роду сему, одурманенному очарованием привлекательности благ настоящего века, заставляющему не думать о Боге? Да не будет! Если нас называют глупцами за наши страдания те, кто знает всё лучшее нас, мы все равно будем подражать Сыну Божиему, освящаясь в своем высоком призвании, которым Бог призывает всех смертных, желающих услышать это призвание. Мы помним, что Он говорил отречься себя, и мы отвечаем Ему: «Господи! Помоги нам угождать не своей плоти, а Тебе, ибо Ты искупил нас». Мы помним, что Он оставил нам «пример, дабы мы шли по следам Его», а потому когда мы думаем о том, что Он был «кроток и смирен сердцем», и что Он, как овца веден был на заклание, но был безгласен и не отверзал уст Своих, мы молимся о том, что бы быть похожими на Него, не воздавать злом на зло, или ругательством за ругательство, не мстя за себя, а предавать все то Судии Праведному, Который воздаст вскоре всем противникам Своим. Мы помним, что Он требует от нас любви, и чтобы мы освежали свою память каждую неделю в преломлении хлеба, а потому мы говорим: «Мы не оставляем собрания своего, как есть у некоторых обычай», при этом помня, что Он обещал прийти опять. И потому мы говорим: «Ей, гряди, Господи Иисусе! Аминь».